Исследователь Арктики Артур Чилингаров, совершивший десять лет назад погружение на дно Северного Ледовитого океана в точке географического полюса, поделился с ТАСС своим взглядом на проблемы Севера, арктический шельф и экологическую безопасность региона.
— Артур Николаевич, прошло уже десять лет после вашего погружения на дно Северного Ледовитого океана, когда вы с командой установили флаг России и научно подтвердили принадлежность хребта Ломоносова к нашему континентальному шельфу. Как продвинулась с тех пор тема признания этих территорий частью России?
— Существует конвенция по морскому праву, которая определяет порядок — кому какая территория шельфа принадлежит. Есть порядок подачи обоснованной научной заявки, которая отвечает на все вопросы комиссии по морскому праву Организации объединенных наций. Мы еще до погружения подавали заявку, но она по разным причинам была возвращена. После погружения весь мир как будто проснулся, и все захотели иметь у себя континентальный арктический шельф.
Однако мы считаем, что наше погружение, наша акция — это географическое событие, а не политическое. Это как поставить флаг на Эвересте или на Луне. Экспедиция стала географическим открытием, и она простимулировала многие арктические страны подготовить заявки с претензией на арктический шельф. Нас даже обвинили в том, что мы поставили флаг, якобы «застолбили», хотя, как я уже говорил, место на полюсе есть.
После нашей экспедиции Россия очень активно готовилась ко второй своей заявке на арктический шельф, которую она подала год назад. И министерство природных ресурсов, и его структуры, да и сам министр Донской (глава Минприроды Сергей Донской — прим. ТАСС) докладывали, что Россия хребтом Ломоносова прирастает к арктическому шельфу. Дальше решает ООН и комиссия по морскому праву. Это займет 3–5 лет, и, если не будет политических игр, то мы, как я считаю как ученый, получим международные права на Арктику к 2020–2023 году, а это 1,2 млн квадратных метров.
Мы ждем этого решения, но ждем не просто так. В состав комиссии по континентальному шельфу рекомендован наш ученый Иван Глумов. Так что я надеюсь, скоро спор вокруг Арктики разрешится.
— Признание шельфовых территорий за Россией — не единственный политический вопрос в Арктике. Расскажите, пожалуйста, на каком этапе сейчас закон об Арктике, какие поправки в него можно ожидать?
— Закон об Арктике так и не внесен в Госдуму, он обсуждается, там есть замечания. Также указом президента от 27 июня территории Кольского полуострова признаны арктическими, это идет вразрез с той концепцией, которая была по этому закону представлена. Сейчас Дума активизировалась, и создана комиссия по арктическим проблемам. И я так думаю, что все понимают важность этого законопроекта и то, что он должен учитывать интересы людей, которые там живут. Поэтому надеюсь, комиссия, которая работает над этим законопроектом, учтет все замечания, которые будут собраны. Я могу сказать, что законопроект очень важный, и, я так думаю, до конца года мы его рассмотрим.
— Как вы считаете, стоит ли расширять Арктическую зону РФ до тех территорий, которые в нее пока не входят, но принадлежат арктическим регионам?
— Надо очень аккуратно об этом говорить. Надо посмотреть внимательно, но, я так думаю, Дума и ее комиссия по проблемам Крайнего Севера будут серьезно к этому относиться. Даже в период отпуска бригада депутатов Госдумы едет на атомном ледоколе в Арктику в этом августе. А от Совета Федерации согласился Константин Косачев и кто-то еще. За эти 10 дней им столько расскажут о проблемах Арктики, что они будут весьма профессионально подготовлены. Всего едет 14 человек, это будет конференция, посвященная 40-летию достижения Северного полюса надводным кораблем. Это был атомный ледокол «Арктика» под командованием капитана Кучиева.
— Дмитрий Рогозин заявил, что Арктике необходимо некое надзорное ведомство. Как вы считаете, поможет ли это в развитии региона, как должно выглядеть подобное ведомство?
— То, что ведомство необходимо — это жизнь показывает. Работает комиссия по Арктике, которую возглавляет сам Дмитрий Рогозин. И, видимо, члены комиссии убеждаются, что нужна еще одна структура. Я думаю, что торопиться не надо, надо посмотреть и действовать в зависимости от развития Северного морского пути. Сейчас растет загрузка на нашей национальной северной трассе, поэтому здесь надо смотреть.
— У некоторых экспертов есть опасения, что в ближайшем будущем у России возникнет недостаток ледокольного флота. Действительно ли есть такая проблема? Как можно этого избежать?
— Есть решение о строительстве трех атомных и трех дизель-электрических ледоколов. Часть уже построена, один атомный на стапелях, другой заложен. Несмотря на проблемы с экономикой, это решение президента выполняется. И мы строим атомные ледоколы, которые смогут обеспечить круглогодичное плавание по трассе Северного морского пути.
— Нет ли опасений, что, несмотря на все экологические нормы, освоение Арктики приведет к нарушению хрупкого природного равновесия? Не зря ведь считается, что тундра, по которой хоть раз проехала машина, никогда уже не становится прежней.
— Арктику надо беречь не на словах, а на деле. И очистка полярных территорий — лучший тому пример. Я сам этим занимался, и президент контролировал процесс. И у нас сейчас есть остров Александры на Земле Франца-Иосифа, который полностью очищен, эту цепочку подтянули и другие регионы. А кроме того, неделю назад я летал на амфибии Бе-200 в Вологодскую область, где был открыт арктический центр министерства чрезвычайных ситуаций, у них 10 таких центров, и основная задача этого центра — оперативно оказывать помощь при нефтеразливах и других загрязнениях в Арктике.
— Недавно Канада внесла инициативу отказаться от использования мазута в Арктике и перейти на природный газ. Насколько реалистичной вы считаете эту инициативу?
— Это надо изучать, газовозы есть в Арктике. Но перевести все дизельные суда на газ непросто. Я думаю, у нас есть возможности улучшать то топливо, которое используют корабли, и их экологическую защищенность.
— На свете мало людей, знающих о полярных территориях столько, сколько знаете вы. Как, по вашим наблюдениям, изменяется эта территория? И каков вклад человека в эти изменения?
— Сейчас в Арктике совершенно другая ситуация, нежели после развала СССР, когда практически ушли из Арктики. Сейчас, благодаря усилиям и энтузиазму полярных исследователей, мы вернулись в Заполярье. И у нас появились дрейфующие станции, и сегодня кто только не говорит об Арктике. Но мало говорить! Многие еще и работают в Арктике и на шельфе. Сегодня руководство страны заинтересовано и в чистоте, и в экологической безопасности региона, об этом все время говорит сам президент. И вообще осваивать Арктику надо, думая о том, что останется будущим поколениям. Ведь мы видим, что досталось нам после военно-технического освоения островов Северного ледовитого океана.
— Как сказывается на полярных территориях глобальное изменение климата? Относите ли вы эти процессы к природным, или же человеческий фактор здесь важнее? Как вы относитесь к ратификации Парижского соглашения по климату?
— Здесь есть множество позиций и мнений разных ученых. Я думаю, что здесь главный фактор — это цикличность. Я присоединяюсь к тем, кто говорит, что здесь действуют больше природные процессы изменения климата, которое мы наблюдаем на очень больших периодах времени. В Арктике действительно сильно снизилась ледовитость, и в натуральных измерениях мы наблюдаем, что стало меньше льда. Стало трудно найти льдину для дрейфующей станции. Чтобы экспедиция встала, лед должен быть минимум два метра толщиной, мы ведь еще и аэродромы строим. Трудно сказать, что будет завтра по климату. У многих ученых есть предположения, связанные с тем, что можно ждать от похолодания и потепления, но наверняка не знает никто. В любом случае любое сокращение выбросов влияет на изменение климата в лучшую сторону.
Как специальный представитель президента по международному сотрудничеству в Арктике я полностью поддерживаю инициативу присоединиться к Парижскому соглашению. Это должно положительно повлиять на развитие сотрудничества в регионе. А главное, как я уже много раз говорил, — в Арктике нет проблем, которые могут решаться военным путем.
— Сегодня Арктика в центре внимания СМИ, правительства РФ, экологов. А как много людей стремится посвятить себя изучению региона?
— Сейчас есть интерес к Арктике. В основном интерес познавательный и географический, и есть специальные учебные заведения: Северный (Арктический) университет в Архангельске, Гидрометеорологический полярный университет в Якутске есть, в Красноярске есть кафедры и все, что необходимо для подготовки персонала — а это моряки, газовики, нефтяники, которые выходят на шельф. И кроме того, очень много просто людей, которые живут в Арктике — врачи, учителя, специалисты.
— И давайте вернемся к теме вашего погружения. Кому принадлежит сама идея такой экспедиции?
— Основная идея и формулировка принадлежат выдающемуся ученому нашего времени Анатолию Сагалевичу. Я его нашел, он заронил мне идею, мы вместе заложили эту экспедицию. Она из многих аспектов состоит, кроме погружения под лед: еще и система возвращения, и нахождение полыньи, доставка аппаратуры в район полюса. Сложность еще была в том, что кораблю надо было оставаться на одном месте долгое время, а в этих широтах суда перемещаются вместе с дрейфом льдов.
— Что было самое сложное в организации погружения?
— Мы делали наше погружение без государственных денег. Когда я пытался уже обосновать, что эта экспедиция нужна, в Минфине подумали, что я не совсем здоров, прося деньги. Поэтому мы нашли спонсоров, и Сагалевич, который был пилотом, и Владимир Груздев согласился помочь этой экспедиции, сам в ней участвовал, и Фредерик Паулсен, который сейчас наш друг, почетный полярник, тоже очень помог нам. Все удалось, потому что коллектив удалось сколотить, в котором люди верят в успех предприятия.
